Исполнение музыкального произведения всегда сильно захватывало и волновало меня. Помню выступление школьного хора на одном из вечеров, где присутствовали приглашенные родители. Я был запевалой. 

Что же ты, соловушка,

Зерен не клюешь,

Вешаешь головушку,

Песни не поешь? —

спрашивал хор.

На зеленой веточке

Весело я жил,

В золоченой клеточке

Буду век уныл,—

отвечал запевала, и слезы лились у него по щекам. Трогательная мелодия наполняла умилением и блаженством. Было безумно жаль соловья. Вполне возможно, что в успехе нашего хора значительную роль сыграли именно эти слезы. Нечто подобное осталось во мне до сих пор. И теперь иной раз чувствуешь на сцене подступающие слезы. Но это уже не счастливые слезы ребенка, а сжимающие горло спазмы взрослого, много пережившего мужчины. Они мешают, и их приходится подавлять. Для этого нужно заранее внутренне подготовиться к таким местам, где может «прошибить слеза», чтобы этого не случилось во время выступления перед публикой.

Такая способность переживать вовсе не означала слезливость. Напротив, мне кажется теперь, что и веселья и склонности к озорству было у меня тогда гораздо больше, чем это нужно в быту…

Из книги Л.Утесова «С песней по жизни»